Вырвавшись из желтых клубов ядовитого тумана, я увидел, что кабан растоптал нескольких солдат, спешивших наверх, чтобы выяснить, что происходит. Айювайя сеяла хаос среди метавшихся по двору людей. Она ловила их взгляды, подчиняла своей воле, и стражники бросались на своих же товарищей. Визаган заливисто хохотала, позволяя секачу вспарывать животы людей и лошадей огромными клыками.

Наконец-то загудел рог, но прошелестела стрела, и человек упал. Вулхо продолжал стрелять, за двадцать секунд опустошив тяжелый колчан и перебив солдат, пытавшихся поднять мост.

Грохнули выстрелы из аркебуз. Целились в нас, но из-за существенного расстояния мазали. Воинов во внешнем дворе оказалось гораздо больше, чем мы рассчитывали. Многие выбегали с оружием из замковых построек и караулки. С башни то и дело летели болты. Один все же достал визагана, и теперь та валялась на темных от крови камнях, подтянув ноги к животу и испуская дух. Кабан неистовствовал, и все внимание стрелков было приковано к нему, благодаря чему мне с Вулхо удалось добраться до ворота, опускающего решетку, и помешать двоим воинам закрыть вход.

По мосту уже спешила помощь.

Первыми во двор влетела пятерка лохматых ругару. Они тут же бросились на латников, занятых добиванием кабана и так кстати подставивших спины под удар. Сомкнулись мощные челюсти, отрывая руки и сминая черепа. Один из оборотней тенью метался по свободному пространству, кусая всех, кто попадался ему на пути, разнося панику.

За оборотнями неслись ангжисы с огромными двуручными топорами, боздуханы с ножами и пращами. Здоровенный одноглазый ико, едва протиснувшийся в ворота. Следом ворвались жгуны, швыряющиеся зажигательными искрами, лирши с сучковатыми дубинами, несколько проворных старг и иные существа, названий которых я даже не знал.

Над ухом раздалось курлыканье, нгун подтащил ко мне толстяка, с которым я говорил недавно. Лицо у того было перекошено от ужаса.

— Где держат пленников? — спросил я у него.

Он, завороженный творящимся во дворе кровопролитием и тварями, о которых слышал лишь сказки, проблеял нечто нечленораздельное.

Вулхо схватил коротышку за грудки, поднял в воздух одной рукой, хотя тот весил вдвое больше меня:

— Пленники! Скажи моему другу, где они, и, даю слово, ты выйдешь через эти ворота прямо сейчас!

— В башне! В Кольцевой башне! — Человек ткнул пальцем на приземистое крепостное укрепление. — Вход в восточной казарме.

Виенго швырнул того к воротам, дав знак дежурившей на мосту юной старге, чтобы она пропустила человека, и, заметив мой взгляд, усмехнулся:

— Я держу слово. Даже если даю его таким, как твое племя. Торопись. Ищи своего друга прежде, чем его найдет мой народ.

В сопровождении нгуна, алые волоски которого превратились в жесткие колючки, отчего тот сразу приобрел сходство с хагжитским кактусом, я побежал к казармам, пока иные существа зачищали двор от последних оборонявшихся. Я слышал, как гремят барабаны, выбирающие цепь, поднимающую мост. Теперь замок был запечатан, и большой отряд Святых братьев очищения не мог сюда проникнуть, чтобы помочь тем уцелевшим, кто оставался в самом центре укреплений.

Желтый дым постепенно рассеивался. Вокруг лежали трупы. Мать Болот сидела в углу, зорко наблюдая за калиткой, ведущей во внутренний двор. Увидев меня, она дернулась, распрямляя окровавленные крабьи лапы, но узнала и вновь села, потеряв ко мне интерес.

Восточная казарма примостилась в дальнем конце двора. Внутри, среди мертвецов, которых оказалось куда как больше, чем снаружи, бродило Пугало с ухмылкой, не лишенной некоторой озадаченности. Такого способа убийства оно еще не встречало, а потому его интересовали детали. Одушевленный то и дело склонялся над трупами, резал серпом, изучал внутренности, особое внимание уделяя легким.

— Остановись, пока тебе не снесло башку от крови, — проходя, сказал я ему.

Вход в тюрьму прятался под лестницей. Ключи висели здесь же, у факела. Я взял и то и другое, распахнул дверь. Спустился по короткой лестнице и оказался в длинном коридоре. На счастье, желтого дыма здесь не было, и я перестал опасаться, что пленник погиб от удушья.

Нгун, нежно воркуя, двигался за мной, и у меня по спине бегали мурашки, когда я думал о его иголках. Вход перегородила решетка. Я попробовал ее.

Заперто.

— Эй! — крикнул я, ударив кинжалом по железу. — Отворяй!

Только через минуту появился заспанный стражник. Он даже не подозревал о том, что творится наверху.

— Спал, что ли?! — заорал я на него. — Открывай скорее! Бургграф в бешенстве, и он взбесится еще сильнее, если я не приведу ему стража!

— Какого, к гребеням, стража? Ты кто такой?!

Раздался сухой треск, и длинные красные шипы, которые вытолкнул из себя нгун, задрожали в теле человека. Тот рухнул как подкошенный, разбив голову об каменный пол.

— А подождать было никак нельзя? — спросил я у иного, и тот, извиняясь, заворковал.

Я просунул руку через прутья, схватил мертвеца за ноги, потянул к себе и снял с пояса очередной ключ. На счастье, тот подошел.

— В какие жуткие места приводит тебя случай, — произнес за спиной Проповедник, и я чуть не подлетел от неожиданности.

— Не мог бы ты в такие моменты не подкрадываться? Ради моего душевного спокойствия.

— О моем душевном спокойствии вот никто не думает, — пожаловался он. — Наверху настоящий ад, а Вулхо сам Сатана. Ты, должно быть, очень доволен собой.

— Не очень-то я и доволен.

— Боздуханы разворачивают пушки и через пяток минут начнут палить по лагерю балахонников. Придурки, находящиеся в нем, до сих пор не поняли, что произошло. И да. Они тащат порох из арсенала под внутреннюю стену, чтобы добраться до бургграфа.

Двухэтажный каземат оказался сырым и промозглым. В жаровне тускло мерцали угли, но их тепло совсем не разгоняло холод подземелья.

Из пятерых пленников в живых осталось лишь четверо. Двое из них были балахонниками, обложили меня по первое число, и я оставил их там, где они находились. Нгун, поняв, что мне они не интересны, плюнул в них иголками, пригвоздив к каменным стенам.

Третий лежал на последнем издыхании. Над ним здорово поработали палачи, раздробив большую часть костей. Я не смог добиться от него ничего, кроме стонов. Нгун вопросительно проворковал и вновь выстрелил иголку. Думаю, теперь это был не более чем акт сострадания.

Четвертым пленником оказалась женщина. Уже немолодая и осунувшаяся, она впилась грязными пальцами в прутья, спросив у меня по-литавски:

— Кто вы? И почему с вами иной?

Если она страж, то не новичок. Но я, хоть убей, видел ее впервые. Глаза незнакомки казались очень темными, и в них отражалось пламя факела.

— Замок взят, — негромко ответил я ей на всеобщем, и она тут же отозвалась на нем же:

— Кем?

— Иными существами, на которых пару десятилетий охотились солдаты бургграфа.

Она помолчала, затем произнесла равнодушно:

— Не скажу, что опечалена. Вы не похожи на тех фанатиков, что захватили меня, альбаландец.

— Так вы знакомы или нет? — Проповедник, потеряв терпение, оказался в круге света, и я увидел, как мгновенно прищурились ее темные глаза. — Она страж?

— Мы не знакомы. Но не сомневаюсь: она видит и слышит тебя.

Взгляд женщины переместился на меня и стал задумчивым.

— Я слышала о вас. Высокий альбаландец с синими глазами, с которым часто видят душу мертвого священника. Вы Людвиг ван Нормайенн.

— Может быть, и вы представитесь?

Негромкий смех был мне ответом.

— Как понимаю, от этого зависит моя свобода и, что немаловажно, жизнь. И, как понимаю, шансы сохранить ее невелики. Ну что же. Пусть так. Я Маргари иен де Вальз. Учительница Александра Леклеке. Законница и в данный момент одна из трех глав Ордена Праведности. Как поживает Мириам?

И тут Проповедник захохотал. Он хохотал как сумасшедший, изо всех сил стуча ладонью по каменной стене. Старый пеликан находил ситуацию ужасно комичной. Все, что я провернул, было отнюдь не для спасения стража. Эти усилия, потеря времени, риск жизнью и многочисленные смерти оказались ради чужака.